Каравашкина О.Н.

Основополагающие аспекты преодоления экономического кризиса на Украине

Рынок и рыночные отношения

Если сегодня кого-либо спросить о рыночных отношениях, то, вероятно, на Украине не найдется такого человека, от годовалого младенца до старика, кто бы не считал себя профессором в этой области. Тем не менее, как показывает опыт развития нашего общества, именно о рынке мы знаем не намного больше, чем о каналах на Марсе.

В свою очередь, это обусловлено тем, что те руководители и экономисты, которые проводят на Украине так называемую рыночную реформу, в принципе, ведут двойную игру, беря из законов развития рынка только те положения, которые выгодны им, и преподавая народу ликбез из тех положений, которые позволяют им вести свою политику. Поэтому люди знают о рынке прежде всего как о свободе торговли и ценообразования и искренне полагают, что наши предприятия стоят из-за отсутствия конкурентоспособной продукции. В то же время рынок является значительно более сложным механизмом, в котором конкуренция как таковая имеет значительно меньшее значение, чем нам это хотят показать.

Сам по себе рынок является связующим звеном между производителями товаров, услуг, эмиссионерами ценных бумаг, обладателями ноу-хау, распорядителями живой силой и т.д. и т.п. – и покупателями, потенциальными инвесторами и т.д., то есть теми, кому нужен товар в общем смысле этого слова, предлагаемый продавцами. В этом смысле, когда говорят, что “рынок – не базар”, то, в общем, говорят неверно. Правильнее было бы сказать: “базар – это тоже рынок”. Вернее, одна из форм рынка, поскольку рыночные отношения могут осуществляться и в офисе, и в зале, и на улице, площади, и по факсу, компьютеру, и прямым бартерным обменом, безналичным расчетом и т.д. и т.п. – т.е. самыми различными способами.

Но чего никогда не предполагал и не может реализовать рынок – это свободной купли-продажи. Нет, конечно, Вы можете свободно приобрести товар или получить услугу в рамках того диапазона, который предлагается продавцами. Но если Вы захотите продать свой товар по столь низкой цене, какая Вам заблагорассудится, то более одной-двух продаж Вы просто не сможете сделать, поскольку тут вступят в силу корпоративные законы рынка. В лучшем случае, как это происходит в цивилизованных странах, товар у Вас перекупят (если он ходовой) и установят среднюю цену на аналогичный товар на рынке. В худшем случае в действие вступят рэкет, шантаж и многие те “неофициальные” методы, с которыми так хорошо знакомы у нас все продавцы. Все это связано с тем, что одним из главных законов рынка является защита нерадивого продавца, поскольку именно нерадивые продавцы прежде других сбиваются в кланы, корпорации, подкупают администрацию, чтобы поддержать цену товара на рынке и тем самым при минимуме усилий обеспечивать максимальную доходность своего бизнеса. Хотя было бы логично, “чтобы продажа товаров совершалась на естественной основе реальной ценности, равнозначной с издержками по превращению человеческой энергии в продукты торговли и индустрии. Но эта простая формула не считается “деловой”. Для этого она недостаточно сложна. “Делячество” захватило с самого начала область честнейшей из всех человеческих деятельностей и заставила ее служить спекулятивной хитрости тех, кто искусственно вызывает недостаток продуктов питания и других предметов первой необходимости, с целью вызвать искусственный спрос. Так искусственная заминка сменяется искусственным вздутием цен” [Форд, с. 121- 122].

Как раз этим и обусловлен тот факт, что собственно регулирующих, стабилизирующих функций рынок и не обеспечивает. Напротив, при всех колебаниях, средняя линия цен постоянно растет, даже при сохранении себестоимости произведенного товара, - и это тоже закон рынка, обусловленный стремлением продавца получить максимальную прибыль при минимальной стоимости товара.

Причем это свойственно всем рынкам мира, что порождает постоянные конфликты между производителями товара, в которые часто включаются и политики самого высокого ранга. Достаточно вспомнить проблему в Евросоюзе с дешевой сельхозпродукцией в Испании, приведшую в 1995- 96 годах к столкновению испанских крестьян с полицией, картофельный бум в Великобритании в 1996 году, когда производителям картофеля было официально запрещено дешево продавать картофель, который не хотели покупать посредники, поддерживая тем самым высокий уровень цен на рынке. Да и всем известная проблема “коровьего бешенства” не возникла ниоткуда, а явилась результатом конкурентной борьбы между продавцами мясной продукции США, Германии и Великобритании.

“В принципе, это хорошо известно. Вот почему в большинстве стран, добившихся успеха в своем экономическом развитии, отнюдь не полагаются на всесилие рынка, а проводят гибкую и эффективную структурную политику, стимулируют деловую активность, прежде всего в приоритетных, социально значимых отраслях” [Г. Абалкин]. Правда, подобный вывод из уст теоретиков перестройки, утверждавших, что ни других мнений, ни других путей реформации экономики нет – звучит несколько странно. И еще более странно звучат следующие откровения: “Знакомясь с многочисленными материалами, я пришел к выводу (в 1992 году - ?! – авт.), что ни западные эксперты, ни разработчики правительственной программы углубления экономических реформ не представляют себе действительной картины монополизации российской экономики. Все дело сводится обычно к наличию гигантских промышленных “монстров”. Думать так – значит проявлять поверхностный, непрофессиональный подход. Из непонимания природы и характера монополизма и проистекают многочисленные ошибки в экономической политике и просчеты в оценке ее результатов. То, что при высоком уровне монополизма либерализация цен ведет к их неизбежному росту и не создает побудительных мотивов для стимулирования производства, знает каждый студент. А если не знает, получает “неуд”. Обвинить нынешних реформаторов в незнании азбучных истин макроэкономики нет оснований. Следовательно, они просто не представляли себе реальностей нашей экономики, масштабов ее монополизации” [Там же, курсив наш – авт.]. (“Пришли три осла, очами хлопают. Я их спрашиваю: “Это что ж, называется рабоче-крестьянская власть, коли в два часа дня убивают?” А они в ответ: “Людей мало”. – “Так не надо было за власть цапаться, коли у вас людей нема”, - говорю” [Б. Лавренев. Седьмой спутник, т. 2, с. 20]). Признанию Абалкина скрепя сердце можно было бы поверить, если бы на этапах реформирования не было целенаправленного сворачивания кооперативного движения, которое по своей сути как раз направлено против монополизма – и это тоже должен знать каждый студент, если он не двоечник, - разрешительной системы открытия частных предприятий, планомерного создания рэкета из работников правоохранительных органов, преднамеренного втягивания рентабельно работающих предприятий на картотеку должников и много другого, осуществлявшегося во времена его лидерства в коридорах власти. Что ж теперь сетовать, что “сегодня к сказанному следовало бы добавить возведение региональных барьеров (монополизацию региональных рынков) и элементарный, но массовый и весьма опасный сговор продавцов на потребительском рынке. Впрочем, не только на нем” [Абалкин] – что полностью подтверждает выводы, сделанные в начале данного пункта.

Вместе с тем, как мы могли убедиться ранее, стремление к максимальной прибыли дестабилизирует производство. Тенденция рынка к постоянному росту цен принуждает производителя или сворачивать производство, или повышать себестоимость – а значит, и цену изделия, - тем самым стимулируя инфляционные процессы. Действительно, сам по себе рынок является финальной стадией производства товаров, но одновременно он является и поставщиком сырья, оборудования, людских ресурсов, необходимых в следующем акте производства. И если стоимость всех составляющих производственного цикла будет постоянно расти, то на сумму, вырученную от продажи готовых изделий, производитель сможет приобрести меньшее количество исходных компонентов следующего производственного цикла, или, взяв кредит, должен будет поднять себестоимость с учетом новых затратных факторов. Но это и есть дестабилизация производства, и через это – всей экономики в целом. Именно этим и ничем иным обусловлена вялотекущая инфляция, с которой в развитых странах просто перестали бороться, а только пытаются ее сохранить в некоторых пределах, допустимых с точки зрения нынешних экономистов. И делают они это именно за счет регулирования цен, поддерживая низкий уровень норматива прибыли, который, например, в США составляет 5- 15%, (а не 40- 300%, как на Украине). При этом можно оконтурить и методы, которыми достигается данное регулирование. Производители используют принцип Форда – т.е. принудительное снижение себестоимости до уровня максимальной покупательной способности. “Можно считать, что Форд сумел дать мощный толчок к развитию среднего класса. Люди получили деньги, а вместе с ними и возможность покупать те товары, для производства которых промышленностью был накоплен достаточный потенциал. Но и сама промышленность получила мощный толчок к реализации этого потенциала. Высокий уровень жизни населения США вместе с развитой экономикой открыли для этой страны совершенно новые пути развития, напрочь отвадив мировой коммунизм от посягательств на ее владения” [Дубровский]. Государство же со своей стороны осуществляет до некоторой степени регулирование насыщенности рынка сырьем за счет государственных фондов сырья, но главным образом за счет торговой экспансии, использования дешевой рабочей силы в экономически зависимых регионах “третьего мира”. Именно поэтому те же Соединенные Штаты постоянно провоцируют обострение ситуации на Ближнем Востоке (это дешевая нефть), устанавливают “демократические” режимы на Гаити и в странах Латинской Америки (это дешевая рабочая сила), постоянно подрывают финансовую стабильность то в Англии, то в Италии, то теперь в Южной Корее, Японии, Гонконге, Индонезии, на Филиппинах (это открытый грабеж стран и борьба за рынки сбыта продукции), “заботятся” о как можно большем порабощении стран бывшего Советского Союза (это дешевая высококвалифицированная рабочая сила, источник инноваций, дешевое сырье и рынки сбыта для устаревающего в рамках США массового производства тех или иных товаров). В то же время что-то не слышно голоса США по поводу “демократии” в Эфиопии, где сейчас нет ценных ископаемых и которая не занимает сейчас важного стратегического положения.

Вместе с тем понятно, что у Украины перечисленных возможностей нет. А потому любые попытки прямого копирования методов, используемых развитыми странами, приведут только к неудачам и еще большему усугублению существующего положения. Ведь внутренние методы регулирования экономических структур в развитых странах неотъемлемы от проводимой ими внешнеэкономической политики. Перенимая только часть, невозможно установить того баланса, которого достигают страны, имеющие возможность пользоваться внешними и внутренними экономическими рычагами одновременно. Поэтому, только если мы сможем разработать свои собственные пути выхода из кризиса, с учетом внешнеэкономического положения и наших возможностей и условий защиты внутреннего рынка – только в этом случае у нас есть шанс достичь реальной независимости и реального благосостояния.

Отсюда следует, что до тех пор, пока наши политики и экономисты будут внедрять чисто рыночные отношения, никакой стабилизации быть не может. А значит, экономические отношения в обществе должны быть регулируемыми. Но в этом случае они уже перестанут быть чисто рыночными, и можно говорить о централизованной, децентрализованной экономике, о степени развития горизонтальных и вертикальных связей – в зависимости от той структуры управления, которую выберет государство и общество. Ибо если все звенья экономического цикла будут в той или иной степени регулируемы, то предприниматель не будет иметь неограниченной свободы действий, а только будет обладать большим или меньшим диапазоном возможностей в рамках общего экономического механизма.

И здесь нам необходимо сделать свой выбор. Или бурное море со штормами, шквалами, нестабильностью валюты, вечными махинациями банков, но при полной свободе, ограничиваемой корпоративными интересами – или более или менее спокойное, сбалансированное по вертикали и горизонтали развитие экономики общества, в котором легче реализовывать социальные программы, более стабильной будет перспектива и у предпринимателей, и у общества в целом, и если даже будут возникать кризисные ситуации, то преодоление их будет менее болезненным, поскольку координирующие связи будут обеспечивать определенную устойчивость развития всей экономической –системы в целом.

Прочитав данную альтернативу развития, многие, особенно пожилые граждане, воскликнут: да нам в качестве альтернативы хотят подсунуть возврат к развалившейся советской системе! – И да, и нет.

ДА – потому, что если будут реализованы планы нынешних политиков – хоть коммунистов, хоть демократов – по социальной экономике, по регулируемому рынку, то, как мы убедились выше, они от рынка как такового уйдут, даже если не будет обобществлена собственность на средства производства. В частности, в той же Японии атомные электростанции с момента их построения находятся в частных руках. Но если они работают по строгому регламенту, разработанному государственными ведомствами, и не имеют никаких прав, как только выполнять строгие экологические, санитарные, противопожарные и т.д. нормы и вырабатывать строго заданное количество электроэнергии по строго контролируемому государством графику, то о каком вольном рынке может идти речь? Это нормальная децентрализованная, регулируемая в рамках государства экономическая система, но не вольный рынок.

НЕТ мы говорим потому, что координируемая система совсем не означает обобществления средств производства и жестко централизованных структур, как кое-кто из нынешних идеологов пытается утилитарно представить. Хотя последняя и относится к координируемым системам как самый крайний, неустойчивый во времени и неэффективный ее вариант. Координируемая система может состоять и из исключительно частных предприятий, и быть смешанной, т.е. содержать и частные, и государственные предприятия – кстати, в определенных условиях вполне способные эффективно выполнять свои функции. Точно так же и процентное соотношение между частными и государственными предприятиями может быть любым – тем, которое удобно конкретным производителям продукции и услуг и которое наиболее эффективно в рамках общей структуры экономики конкретного государства. Поэтому когда говорят, что устойчивая экономическая система содержит 20, 30 или 50% госпредприятий или государственными обязаны быть жизненно важные предприятия, то это не что иное как трансформированная психология тоталитарной системы, которая, кстати, может основываться не только на принципе обобществления, но и на принципе анархии владения собственностью. Точно так же, как экономика никогда не будет рыночной, если Верховный Совет Украины будет решать вопрос: 7 или 8 % средств имеет право выделить предприятие на восстановление своих фондов, как это происходило, в частности, на его сессии 18 ноября 1997 года. Поскольку задача координации экономической структуры общества должна заключаться не в регламентации, а в выработке тех эффективных экономических механизмов и регуляторов, которые воздействовали бы независимо от принадлежности предприятий даже иностранным инвесторам, объединяя разрозненных производителей в единую экономическую систему, обеспечивая каждому из них наиболее удобный, рациональный для предпринимателя режим функционирования. Стимулируя, а не подавляя своими регуляторами деловую активность и поощряя достижение успехов умом, находчивостью, рачительностью и порядочностью в деловых отношениях. Возможен ли такой подход? Мы с уверенностью говорим: да, возможен. И при этом не нужно будет запрещать бартер или подсчитывать сроки оборота средств в банках, как не нужно будет и подсчитывать количество таблеток нитроглицерина, принимаемых директорами при приходе контрольно-ревизионной комиссии. Поскольку в основу регулирования должен быть положен не принцип учета и контроля, контроля и учета на всех уровнях, а принцип достаточности, о котором более подробно мы поговорим в соответствующем разделе. А здесь ограничимся только небольшим примером, поясняющим его действие в одном конкретном моменте.

Пусть имеются несколько производителей твердых сортов пшеницы. У каждого из них свой стиль работы, свои конкретные условия и свои секреты землепользования. А значит, у всех них и различная урожайность, которая может колебаться в довольно широких пределах. Все производители, будь то фермер или сохранившиеся на добровольной основе коллективные хозяйства, могут сами или через семенные фонды обеспечивать себя семенами, сами определять сроки и условия сева, трудовые затраты и т.д. – т.е. всё, что необходимо для производства товара. Точно так же они сами могут заключать договора то ли с частными посредниками, то ли с государственными координирующими ведомствами; в этом также их полная воля. Государство может предоставлять и предлагать информацию, консультации, помощь даже в виде беспроцентного кредита (но не дотаций), если предприниматель это посчитает необходимым. И продавать зерно производитель может по той цене, которая ему будет наиболее приемлема, без каких-либо указаний о нормативе прибыли или плановой структуре себестоимости. Государству, как ни покажется это странным, данное положение выгодно. Но государству, как мы выяснили ранее, необходимо регулировать общий баланс цен путем минимизации прибыли. Поэтому на основе данных о среднестатистических затратах на производство данных сортов пшеницы оно вычисляет среднюю цену, продажа по которой будет сохранять баланс цен во всей экономической структуре, и на основе этой цены назначает прогрессивный налог, размер процента которого возрастает с ростом цены над расчетной и понижается с понижением цены ниже расчетной. Таким образом, те производители, которые позаботились о снижении себестоимости производства и без ущерба могут понизить стоимость продукции, будут дополнительно стимулироваться государством в виде меньшей ставки налога, а те, кто вел хозяйство расточительно, будут подстегнуты повышенной ставкой налога и перед ними будет стоять вопрос или банкротства, или рационализации своей системы землепользования. В результате, используя всего один экономический регулятор, государство обеспечит стабилизацию цен на внутреннем рынке, удовлетворяя всем тем закономерностям, которые были выявлены нами в предыдущих пунктах.

Конечно, данный подход понравится тем, кто может обеспечить производство продукции ниже установленной государством цены на данный класс товаров, и не понравится тем, кто это не сможет. Но во-первых, отличие капиталистической системы хозяйствования от коммуно-социалистической как раз и состоит в том, что процветание или банкротство зависит только от профессионализма и таланта самого производителя. Отличие предложенной в примере схемы от рыночной заключается только в том, что исключается возможность компенсировать свою нерадивость, просчеты за счет потребителя и устойчивости экономической системы в целом, что введение прогрессивной налоговой ставки сохраняет в целом баланс внутреннего рынка и делает минимальными те последствия, которые проистекают из нерациональной работы отдельных производителей. И больше ничего. Хотя с другой стороны, это горькая пилюля, поскольку данный подход порождает ту ответственность, которую должен взять на себя любой производитель, приступивший к производству товара. “Тот, кто свою умственную деятельность вкладывает в рамки присутственных часов, ограничивает этим самым свои лошадиные силы. Если он согласен влачить только бремя, на него возложенное, то все в порядке. Это его личное дело, никого не касающееся, но он не должен быть в претензии, если другой, умноживший свои лошадиные силы, везет больше и преуспевает. Праздность и труд дают различные результаты. Кто стремится к покою и создает себе досуг, не имеет основания жаловаться. Он не может одновременно и предаваться праздности, и пожинать плоды работы” [Форд, с. 44- 45].

Это, кстати, и самый лучший ответ всем тем председателям колхозов, которые раздули свой штат за счет родственников и друзей родственников и кто, пытаясь работать по старинке, сетует на малую цену, предлагаемую за произведенную кое-как продукцию. Если мы соглашаемся на капиталистические отношения, если мы хотим быть полноценными хозяевами земли, недр, фабрик, заводов, станков, машин, то мы обязаны соглашаться и на ту ответственность, которая ложится на предпринимателя, на риск, неотъемлемый от права свободного выбора. Государство же, сохраняя этот риск и ответственность вместе с правом на частную собственность, подстегивающие деловую активность и рачительность, вправе защищаться от тех действий, которые выводят экономику общества из равновесия, поскольку на государстве лежит ответственность не только за одного предпринимателя, а за стабильность экономики всего государства в целом. И именно в этом состоит главное, принципиальное отличие государственного подхода от узковедомственного и мелкопоместного, построенного, как правило, на дотациях, льготах, запретах и ведомственных инструкциях.